Это было колоссальное, совершенно непонятное и абсолютно богопротивное
существо с пылающими красными глазами; в своих костлявых лапах оно держало
какой-то предмет, который при ближайшем рассмотрении оказался человеческим
телом, и оно вгрызалось в его голову, подобно тому, как нетерпеливый ребенок
пытается откусить край неподатливого леденца. Поза чудовища была чем-то
похожей на сидение на корточках, причем создавалось ощущение, что оно в
любой момент готово бросить свою добычу и отправиться на поиски более
сочного лакомства. Но, черт побери, даже не сам по себе изображенный на
картине объект являлся источником охватившей меня дикой паники, не его
собачья морда с торчащими ушами, налитыми кровью глазами, плоским носом и
истекающими слюной губами; и не чешуйчатые лапы, не заплесневелое тело, не
похожие на копыта ноги - нет, ничего подобного, хотя каждой из этих деталей
вполне хватило бы на то, чтобы окончательно лишить впечатлительного человека
остатков рассудка.
Нет, Элиот, это была техника - все та же проклятая, нечестивая,
совершенно противоестественная техника исполнения! Будучи, надеюсь, также
живым существом, я еще ни разу не видел, чтобы на полотне с таким
ошеломляющим правдоподобием было запечатлено дыхание жизни. Изображенное там
чудовище взирало на меня и пожирало свою добычу, вгрызалось в нее и
смотрело, - и я понимал, что лишь временная приостановка действия всех
законов природы могла позволить человеку нарисовать подобное без модели, не
заглянув хотя бы краем глаза в саму преисподнюю, что было доступно лишь
человеку, продавшему свою душу дьяволу.
"В обычной городской тюрьме происходит невероятное: обрушилась стена дома. Руководство города и тюрьмы вынуждено срочно подыскивать новые квартиры своим подопечным, и оно с честью выходит из этой сложной ситуации весьма оригинальным способом - уголовников подселяют к злостным неплательщикам за квартиру..."
существо с пылающими красными глазами; в своих костлявых лапах оно держало
какой-то предмет, который при ближайшем рассмотрении оказался человеческим
телом, и оно вгрызалось в его голову, подобно тому, как нетерпеливый ребенок
пытается откусить край неподатливого леденца. Поза чудовища была чем-то
похожей на сидение на корточках, причем создавалось ощущение, что оно в
любой момент готово бросить свою добычу и отправиться на поиски более
сочного лакомства. Но, черт побери, даже не сам по себе изображенный на
картине объект являлся источником охватившей меня дикой паники, не его
собачья морда с торчащими ушами, налитыми кровью глазами, плоским носом и
истекающими слюной губами; и не чешуйчатые лапы, не заплесневелое тело, не
похожие на копыта ноги - нет, ничего подобного, хотя каждой из этих деталей
вполне хватило бы на то, чтобы окончательно лишить впечатлительного человека
остатков рассудка.
Нет, Элиот, это была техника - все та же проклятая, нечестивая,
совершенно противоестественная техника исполнения! Будучи, надеюсь, также
живым существом, я еще ни разу не видел, чтобы на полотне с таким
ошеломляющим правдоподобием было запечатлено дыхание жизни. Изображенное там
чудовище взирало на меня и пожирало свою добычу, вгрызалось в нее и
смотрело, - и я понимал, что лишь временная приостановка действия всех
законов природы могла позволить человеку нарисовать подобное без модели, не
заглянув хотя бы краем глаза в саму преисподнюю, что было доступно лишь
человеку, продавшему свою душу дьяволу.
Фильм "Каталажка", 1990 год.
Боброедку можно нахлобучить за плагиат. ;)