Вот предпоследний молодой вскрикнул, последний крякнул — и готова гусеница. Сложилась. Замираем.
— Гойда! — кричит Батя.
— Гойда-гойда! — гремим в ответ.
Шагнул Батя. И за ним, за головою гусеницы двигаемся все мы. Ведет Батя нас в купель. Просторна она, вместительна. Теплою водою наполняется, заместо ледяной.
— Гойда! Гойда! — кричим, обнявшись, ногами перебирая.
Идем за Батей. Идем. Идем. Идем гусеничным шагом.
Сорокин, "День опричника"
Также Охлобыстин, творчество из рта
— Гойда! — кричит Батя.
— Гойда-гойда! — гремим в ответ.
Шагнул Батя. И за ним, за головою гусеницы двигаемся все мы. Ведет Батя нас в купель. Просторна она, вместительна. Теплою водою наполняется, заместо ледяной.
— Гойда! Гойда! — кричим, обнявшись, ногами перебирая.
Идем за Батей. Идем. Идем. Идем гусеничным шагом.
Сорокин, "День опричника"
Также Охлобыстин, творчество из рта
Подробнее
Началось! Москва. Иван Охлобыстин: " Священная война! Бойся! Мы идем! Гойдаааа!",People & Blogs,,Началось! Москва. Иван Охлобыстин: " Священная война! Бойся! Мы идем! Гойдаааа!"
политота,Приколы про политику и политиков,песочница политоты,охлобыстин,Сорокин,день опричника
Еще на тему
P-s. «гойда» это клич опричников ивана грозного. Когда они репрессировали боярские семьи, то этим криком подавался сигнал, что мужчины уже мертвы и пора приступать к грабежам и изнасилованиям.
Невзоров
"Как рассказывали, царь лично принимал участие в казнях, а толпы опричников стояли кругом и приветствовали казни криками «гойда, гойда». Преследованию подвергались жёны, дети казнённых, даже их домочадцы; имение их отбиралось на государя."
И теперь фашисты это не те ребята которые уничтожали народы всякими интересными способами, а те кто воевал против великой расеюшки.
А тут какраз новое поколение подвезли с мозгами хлебушка - можно им рассказывать какие все вокруг плохие не любят расею, попутно насрав им в мозг всякими основами православия и разговорами о важном.
И остановить их особо некому - кто был пообразованнее и по смекалистее свалил. За ними свалили те кто поумнее и с деньгами. Потом свалили сомневающиеся. Теперь валят переобувшиеся и опоздавшие.
А те кто остался стараются не отсвечивать чтобы не загреметь в колонию или на фарш.
И поддержки внутри общества нет - никогда не знаешь кто окажется крысой, которая тебя сдаст за неправильные взгляды. Ну или просто ради статистики и чтобы самим не загреметь. Кулсторис с соседями катающими заявы были не так и давно.
Короче, моё уважение тебе, пидор.
Встает Батя первым. Приближает к себе Воска. Вставляет Воск в батину верзоху уд свой. Кряхтит Батя от удовольствия, скалит в темноте зубы белые. Обнимает Воска Шелет, вставляет ему смазанный рог свой. Ухает Воск утробно. Шелету Серый заправляет, Серому — Самося, Самосе — Балдохай, Балдохаю — Мокрый, Мокрому — Нечай, а уж Нечаю липкую сваю забить и мой черед настал. Обхватываю брата левокрылого левою рукою, а правой направляю уд свой ему в верзоху. Широка верзоха у Нечая. Вгоняю уд ему по самые ядра багровые. Нечай даже не крякает: привык, опричник коренной. Обхватываю его покрепче, прижимаю к себе, щекочу бородою. А уж ко мне Бубен пристраивается. Чую верзохой дрожащую булаву его. Увесиста она — без толчка не влезет. Торкается Бубен, вгоняет в меня толстоголовый уд свой. До самых кишок достает махина его, стон нутряной из меня выжимая. Стону в ухо Нечая. Бубен кряхтит в мое, руками молодецкими меня обхватывает. Не вижу того, кто вставляет ему, но по кряхтению разумею — уд достойный. Ну, да и нет среди нас недостойных — всем китайцы уды обновили, укрепили, обустроили. Есть чем и друг друга усладить, и врагов России наказать. Собирается, сопрягается гусеница опричная. Ухают и кряхтят позади меня. По закону братства левокрылые с правокрылыми чередуются, а уж потом молодежь пристраивается. Так у Бати заведено. И слава Богу…
По вскрикам и бормотанию чую — молодых черед пришел. Подбадривает Батя их:
— Не робей, зелень!
Стараются молодые, рвутся друг другу в верзохи тугие. Помогают им банщики темные, направляют, поддерживают. Вот предпоследний молодой вскрикнул, последний крякнул — и готова гусеница. Сложилась. Замираем.
— Гойда! — кричит Батя.
— Гойда-гойда! — гремим в ответ.